Литагент «Ридеро» - И снег приносит чудеса
Она тогда, конечно, долго истерила. Это вообще не укладывалось в ее шаблоны: муж приглашает на романтический ужин в ресторан, дарит букет роз, наливает дорогущее шампанское и предлагает выпить за счастливое расставание. Это повергло её в шок. Креативный ход, ничего не скажешь! Кто бы мог подумать, что этот невозмутимый хомячок вот так заявит о разводе! В первые секунды она ржала как лошадь, перепугала всех в том ресторане богатых бюргеров. Ей тогда казалось это удачной шуткой мужа и она, помнится, торопилась на встречу с каким-то сенатором. Но Игорёк не шутил. Он вообще шутить не умел, как она это сразу не поняла? А ведь прожила с ним пять лет! Непонятно, как она, прожженная журналюга, видящая насквозь людей, задающая вопросы, от которых трепещут властители страны, как она не просчитала ход мысли собственного мужа? После первых смешков – она тогда еще сказала: «Букин, ты пьян! Давай по-быстрому поужинаем, а то я опаздываю», а он ответил: «А я тебя больше не задерживаю» – у неё началась настоящая истерика. Она плеснула на него шампанским, обматерила официантов, розы эти никчемные разбросала по барной стойке. – вот дура-то была! Недели две её просто трясло. Хорошо хоть догадалась Маруську отправить маме, хотя та и не в восторге была. Двух недель хватило, чтобы мозги встали на место, тем более, что Игорёк помогать не отказывался. Квартиру оставил, Маруське содержание определил. Правда с этим содержанием начались проблемы, когда Букин на дауншифтинг уехал. То ли в Гоа, то ли во Вьетнам. Ольге пришлось крутиться еще больше. Теперь уже не за удовольствие, а за деньги. Хотя, в общем, нельзя сказать, что было совсем уж плохо. Активизировались поклонники – и жизнь разведёнки оказалась вполне сносным приключением.
Был сенатор Едалов, был банкир Рожицкий, был пиарщик Гусейнов, был нефтяник Керимов. Вот уж где Ольге пригодилось искусство компромисса. Ни один из этих товарищей не вызывал у нее восторга и трепетных чувств не возбуждал. Она вообще забыла, что такое трепетные чувства. Кажется давно уже вся жизнь превратилась в сплошную демонстрацию своих возможностей, особенностей и просто понтов. Сенатору было за шестьдесят, на что он был годен, её вообще не интересовало. Флирт с ним местами превращался в мучение. Но сохранять улыбающееся лицо в этой замороченной игре с государственными мужами Оля научилась безупречно. Банкир был готов на любую просьбу откликнуться пластиком, он как фокусник жонглировал банковскими картами, на каждой из которых всегда её ждала приятная сумма, лишь только она сделает обиженное лицо и надует губки. От этих губок без ума был пиарщик. Сам он был совсем не красавец, и, видимо, излишним вниманием барышень-коллег не страдал. Но его связи и контакты были полезны в работе, и именно этим для Ольги он был ценен. Нефтяник регулярно оплачивал выезды за границу. Самолет был всегда готов перенести Олю в любую точку мира, чтобы составить компанию другу на выходных вечеринках. Про эти тусовки часто писала «желтая пресса» хотя имя Ольги там никогда не фигурировало. Мало кто знал, что она и подбрасывала информацию светским репортёрам о закулисной жизни богемы. Совесть Ольгу в этом отношении не мучила – каждый зарабатывает на своем месте.
Остаться наедине с собой ей и пришлось-то только после разрыва отношений с Игорем. Внешне, в общем, её жизнь никак не изменилась. Те же связи, встречи, тусовки. А внутренне – она была напряжена постоянно. Защиты Игорька и подушки безопасности в виде его содержания уже не было, и каждый неверный шаг в работе мог оказаться роковым.
Ольга начала работать как угорелая. Колонки в любые журналы, статьи обо всем на свете, пресс-релизы, пресс-конференции, пресс-киты. Всё это и правда словно придавило ее прессом. Внешне виду она старалась не подавать. За пару месяцев быстро усвоила, что в любой непонятной ситуации нужно оглянуться на соседей. Приятным соседом был Иван Силыч Корольков. Он, правда, чудноватый, но в наше время все не без чудинки. Видно, ему в жизни тоже хватило приключений, хотя поди ж ты, вроде счастливо живёт с своей Ларисой Филипповной. У них, говорят, даже внуки есть, да то ли в другом городе, то ли в другой стране. Ольга поймала себя на мысли, что оставляет дочь с людьми, о которых не знает почти ничего. Привыкла доверять внешнему впечатлению. Иван Силыч вроде дядька приличный, был бы помоложе, она бы, может, и повнимательнее присмотрелась к старику. «А вообще-то, какой же он старик? Так, мужчина без возраста. Если присмотреться – совсем не старый. Надо бы разобраться на досуге, сколько ему лет? Что он вообще собой представляет, этот Иван Силыч загадочный?
Дверь открыла взволнованная Лариса Филипповна. На расспросы времени уже не было. Да? Да. Спасибо вам. А не за что. Я у вас вечная должница. Перестань, Оля. Маруся еще спит, вот – ключ. Не беспокойся, разбужу. Каша в холодильнике, я побежала. Беги, беги. Я не долго, важная встреча. Понимаю, конечно. Если что, пожалуйста, позвоните. Все будет в порядке, не суетись. Ой, спасибо. До вечера. Не-нет, гораздо раньше. Знаем-знаем. С меня конфеты к чаю. Ладно.
А ведь людей, с которыми случился вот такой лад, у нее и не было совсем.
Однажды в суете переездов к ней пристала цыганка. С детства у Ольги был какой-то страх перед цыганами. Чем только не пугали ее подружки во дворе. «Береги волосы, – говорили они. – Цыганка обязательно попытается вырвать у тебя волос. И тогда всё, беда! Наколдует, наворожит – обязательно кто-нибудь умрет». Став взрослой, Ольга перестала бояться блуждающих по улицам цыганок в разноцветных юбках. Поняла, что если кто-то и умрет из родственников, то вряд ли от болтливых уличных цыган. «Дай погадаю, – кричала она, заглядывая Ольге в глаза и сверкая золотым блестящим ртом. – Знаю, боишься меня, так ты судьбы своей бойся, я – здесь при чем?». Это был вызов. Ольга отступать не привыкла. Нет проблем, гадай, дорогая, давай выдай мне всю правду, раз такая прозорливая.
Цыганка Ляля долго смотрела на ее руки, и оторваться от глаз тоже не могла. Зачем-то гладила ее по щеке. И молчала. Ольге показалось, что молчание это тянулось долго. Ну, давай же, давай! Где твои прогнозы, предсказания? Что будет-то? Чем сердце успокоится?
Цыганка сказала: «Дерзкая ты, Оля. И сильная на беду. На свою беду ты силу всем показываешь. От твоей силы будет тебе большая неприятность. А с другой стороны – из-за этой силы ты как-то и выкарабкаешься. Дочь будет у тебя, и сын. Про дочь ты забудешь, а сына с рук выпускать не будешь…». Что-то еще говорила ей гадалка с золотыми зубами, но Ольга тогда слушала вполуха. Ей все хотелось, что-то про казенный дом услышать, да про дальнюю дорогу. Ляля сказала: «От казенного дома не зарекайся, всякое может быть. Но у тебя в руках я пока его не вижу. Не пойдешь туда, разве что хозяйкой. Да прежде подумай хорошенько, нужен ли он тебе!» «А любовь-то? С любовью что?» – спросила тогда Ольга. «А с любовью ты не торопишься. Зачем тебе это? – вопросом на вопрос ответила цыганка. – Бокал твой и так полон, больше чем до краев, нового вина все равно не нальешь! А если и нальешь – не выпьешь, только расплескаешь зря! Ты, прежде чем выпить его, о вине подумай. Какое пить не сможешь, то и выплесни на землю. Земля-мать, все стерпит, ты у неё не одна, ей не впервой на себе несчастье тащить!». Ольга тогда рассердилась. Ох, эти предсказатели! Вечно голову морочат, ничего конкретного – как гороскопы в женских журналах. Хоть так поверни, хоть эдак – каждый читает и каждому подходит. Девчонки, опыт проводили – гороскопами поменялись, а каждый все равно про себя что-то нашел.
Ольга тогда еще не догадывалась, что будет в ее жизни и Букин, и Маруська, и вино ей придется полной чашей пить. Пить и пьянеть, да только не от счастья. Теперь вот хлебнула полной мерой. А сын? Про сына-то цыганка Ляля маху дала. Нет у нее никакого сына, хотя мог бы быть… Ольга задумалась – жизнь была разная и не всегда ровная, слава Богу, что Игорьку Букину не всё рассказывала. Хотя, может, и зря. Если бы другу другу полностью доверяли тогда, не летела бы она сейчас как угорелая на эту дурацкую встречу с академиком Федотовым. Кстати, время! Время! Который час сейчас? Опять забыла позвонить редактору. В номер материал теперь не поставят. Он, наверное, напился уже. Не поставят материал – не будет гонорара! И не так, чтобы критично это, но глупо показалось.
Ольгу начинало трясти от всех ненужных обстоятельств, которые свалились на нее в последнее время. Никаких цыганских загадок разгадывать не хотелось. Хотелось, войти в какую-нибудь дверь и оказаться в другой жизни. Где ни притворяться не надо, ни драться за место под солнцем. Этот академик рассказывал, будто силой мысли, а, по сути, простой медитацией, можно придать организму силу. Так поступают йоги в Индии или нестинары в Болгарии – сознательно отключают болевые рецепторы и ходят по огню и по углям. И ничего их не берет. Как они так делают? А здесь хотя бы мозг от бытовых проблем отключить – не получается. Ольга посмотрела на часы. Всё. Бесполезно. К академику она безнадежно опоздала. Тот ждать не будет, у него нет проблем, с кем оставить ребенка и где заработать гонорар. Уф! Права была цыганка Ляля – от своей же силы она и страдает. Надо выдохнуть.
